О том, чем живет современная московская паства, и о строительстве храма с нуля беседуем с выпускником богословского факультета ПСТГУ, настоятелем храма великомученика Димитрия Солунского в Хорошеве иереем Димитрием Крутовым.
– Отец Димитрий, в октябре 2022 года храм Димитрия Солунского отметил свой юбилей. Когда 10 лет назад Вам было поручено строительство храма, не было страха, что не справитесь?
– Не могу сказать, что было страшно. Господь дает задачу – значит, надо трудиться. Было действительно непросто, потому что приходилось решать задачи, с которыми до этого не сталкивался, но Господь и посылал людей и возможности, и вразумлял.
Очень сложно было вначале: нам под строительство храма выделили «проблемную территорию» – участок, который занимала незаконно устроенная парковка. Понятно, что, как только речь зашла о сносе этой парковки, местные жители были готовы лечь под трактор – такая была напряженность.
– Какой нашли выход из этой ситуации?
– С Божьей помощью пошли дипломатическим путем. Освоить всю эту территорию мы все равно не были готовы, поэтому решили, что для начала построим деревянный храм рядом с парковкой: это требовало небольших средств и позволяло мирно начать тут церковную жизнь, не обостряя назревавший конфликт. У парковки был некий аппендикс, куда зимой сотрудники сгружали снег, и мы договорились, что займем этот небольшой участок под наш первый деревянный храм. Он был освящен в честь великомученика Феодора Тирона.
Через пару месяцев местные жители – прежде всего из тех, кто ставил машины на этой парковке, – уже приходили к нам после работы, чтобы постучать молотком, подмести, помочь, покрасить, они стали нашими прихожанами. Я и сейчас встречаю людей, которые с гордостью говорят: «Отец Димитрий, вот здесь стояла моя машина! Помнишь, как я сказал: какая машина, когда надо храм строить?» Постепенно жители нашего района поняли, что получили нечто более значимое по сравнению с парковочной территорией, что место стало красивым и благоустроенным, что у них появились рядом храм и школа. Потребовались терпение и готовность поставить себя на место других людей – это нужно, даже когда они беспокоятся по неправильному поводу.
Потом наш опыт мирного решения был использован другими приходами в рамках программы строительства православных храмов в Москве.
– Замечательно, что постепенно местные жители начали включаться в процесс создания храма. Это общее дело и совместное преодоление трудностей, как кажется, очень объединяют приход. Кроме истории с парковкой были другие непростые задачи?
– Сложностей хватало. В начале у прихода были серьезные проблемы с деньгами, у нас не было средств. Мы строили храм за счет того, что кто-то что-то занимал, кто-то жертвовал. Например, фасад храма собирались обшить фанерой, которую нам бесплатно отдал завод лифтов. Однажды пришла женщина, которая заменила себе золотые коронки на импланты, и сказала, что хочет вложить коронки в строительство. Золото оказалось очень высокой пробы, и это позволило купить кровлю для храма. Когда люди видят, что храм – это серьезная жизнь, а не просто проводы покойников и толпа нищих у входа, строительство начинает идти легче.
Когда стройка только начиналась, нас отделял от парковки каменный забор. Вскоре мы сделали в этом заборе проход и поставили старенькую металлическую дверь. Через нее и пришли наши первые прихожане. Этот момент, когда незнакомые люди начали нерешительно заходить и спрашивать, что тут такое, был очень значим для прихода: до этого мы не были уверены, что в такой глуши кто-то вообще придет в храм. Каждый человек, который переступал порог этой старенькой двери, воспринимался тогда нами как чудо, которое посылает Господь. Это то, что мне сейчас хочется как-то зафиксировать и сохранить, – надо всегда с таким трепетом относиться к людям, приходящим в храм.
Первый деревянный храм был нам очень дорог: он был намоленный, теплый, там многое было сделано своими руками. Когда его впоследствии перенесли (сейчас это храм святого Иоанна Рижского), у нас было чувство, что мы что-то потеряли. Но, когда завершилась роспись нового большого храма и сняли леса, было ощущение, что все то важное и сердечное, что мы приобрели раньше, вернулось, и это было очень радостно.
– Когда Святейший Патриарх Кирилл совершал чин великого освящения вашего храма, он сказал, что «увидел здесь христианскую, православную, московскую, живую и современную паству», то есть не только новый прекрасный храм.
– Мне было очень приятно слышать из уст Святейшего это высказывание, потому что оно коррелирует со стратегией развития нашей православной школы, созданной при храме. Главной миссией нашей школы мы считаем воспитание высокообразованного, культурного, современного русского православного хозяина. В противоположность собственнику, хозяин – это тот, кто, имея что-то, пользуется этим не для себя, а на пользу другим, является мудрым распорядителем. Таким был великомученик Димитрий Солунский, небесный покровитель нашего храма и школы, которая также носит его имя. Если говорить светским языком, Дмитрий Солунский занимал ответственный пост градоначальника, а это значит, что ему приходилось решать насущные для его времени вопросы. При этом он сумел соединить в своей душе интеллектуальную широту с чем-то исконно христианским, глубинным. И, когда пришел его час засвидетельствовать веру в Бога, этот талантливый администратор стал знаменем мучеников, знаменем веры на столетия.
«Живая паства» – это, наверное, означает, что она имеет перспективу роста. Очень важно, что при храме у нас существует школа: она помогает храму быть наполненным огромным количеством молодежи и является невероятным центром притяжения родителей – пап, мам, дедушек и бабушек.
– Идея создания православной школы при храме выросла из нужд растущего прихода? Какие примеры были взяты в качестве ориентиров?
– Необходимость школы выросла изнутри, из нашей семьи: она у нас с супругой достаточно большая. Хотя по меркам Николо-Кузнецкого храма она, конечно, стандартная: недавно у нас родилась восьмая дочка. Мы ничего особенного не изобретали, мы просто здесь жили и понимали, что здесь расти и воспитываться нашим детям, поэтому хотели передать им то, чему научили нас наши родители и наставники: отец Владимир Воробьев, отец Алексей Емельянов, другие члены Николо-Кузнецкой общины. С самого начала строительства храма открытие школы было для нас сверхзадачей, но мы имели ее в виду.
Мы получили мощную консультативную поддержку от наших отцов по многим административным тонкостям, особенно хочется поблагодарить отца Андрея Постернака, директора Свято-Петровской Школы. Некоторые выпускники ПСТГУ стали учителями в нашей школе. Сегодня мы стараемся в самом лучшем виде воспроизвести атмосферу, которая была у нас во время учебы в университете: это жизнь нормальной церковной общины, а не как это бывает иногда – «помолились, разошлись».
– Что еще, кроме опыта жизни настоящего прихода, дал Вам Свято-Тихоновский университет?
– Отношение к служению. Промыслом Божиим я не прошел в семинарию, потому что тогда там был возрастной ценз, и меня взяли в Свято-Тихоновский институт. В 1990-е годы и в начале 2000-х мы видели разных священников. Видели тех, кто формально относился к своему служению, но видели и тех священников, которые постоянно, несмотря на отсутствие денег, очень много делали: организовывали курсы, миссионерские поездки, новые школы, делились с людьми знанием о Боге и духовной жизни.
Когда мы задумали школу, нам все вокруг говорили, что это невозможно и неподъемно, но у нас был пример Свято-Петровской Школы, которая создавалась при участии Свято-Тихоновского университета. Был отец Владимир, который всегда нас вдохновлял и говорил, что это хорошее дело, им надо заниматься.
Свято-Тихоновский университет имеет отношение и к благолепию нашего храма: в художественной мастерской университета проектировались иконостас и пол для нашего храма, иконы также писали сотрудники мастерской ПСТГУ.
– Отец Димитрий, есть ли в Вашем приходе проблема ухода молодых людей из храма и как она решается, если есть?
– Мне кажется, что какими-то земными, «технологическими» способами эту проблему не решить. Передать традицию, передать инициативу, передать импульс – это, наверное, самая сложная задача. Только если Господь как-то призрит и благословит. Очень важно людей потихоньку поворачивать к тому, что нельзя быть только пользователем, всегда должно быть личное участие, потому что без него все начинает как-то уходить, стагнировать. Храм должен быть центром притяжения молодежной работы, при этом молодежная работа у нас сразу организовывалась как миссионерское служение: нужно воспитывать помощников. Когда этим летом мы готовились ехать в миссионерскую поездку на Чукотку, то сформировали группу из наших молодых алтарников и поставили перед ребятами задачу внимательно смотреть и учиться: «Сейчас у нас есть силы ездить, а потом вы будете ездить в миссию сами».
– Кажется, миссионерские поездки как часть приходской жизни – это довольно редкое явление.
– С миром миссионерских поездок нас также познакомил Свято-Тихоновский университет. Сколько храмов восстановила университетская община! Поэтому молодежная работа у нас на приходе сразу организовывалась как миссионерское служение. Мы переняли эту традицию и кое-что свое тоже привносим. Приезжая восстанавливать храм, мы стараемся донести до местных жителей, что своими руками можно сделать очень многое. Мы идем с таким посылом: «Дорогие друзья, вам кажется, что это руины, но это не так – это объект в строительной стадии готовности, который нуждается в отделке. У нас в Москве порой до этих руин еще бежать и бежать – часто приходится начинать с нуля». И это действует. Бывает, что люди даже не знают, что у них тут есть храм, – как было в селе Бурелом, – просто стоит какая-то лачуга. Многие заброшенные сельские храмы в Тульской и Вологодской области, которые мы приезжали почистить и привести в порядок, сейчас не блещут золотом, но в них возобновились богослужения. Не во всех, к сожалению: где-то не «зажглось».
В одну из вологодских поездок случилась потрясающая история. Когда готовишь выезд, всегда нужно созвониться, договориться, чтобы кто-то встретил на месте. В селе Нижний Енангск это была Зоя Александровна. Встретились, едем с ней на машине вдоль реки, что-то обсуждаем и вдруг выясняется, что 20 лет назад отец Владимир Воробьев и отец Аркадий Шатов (теперь владыка Пантелеимон) плыли с миссией по этой реке, в этом селе проводили огласительные беседы и тут же в реке крестили. Когда это выяснили, Зоя Александровна говорит: «Вы, пожалуйста, когда увидите владыку, передайте, что мы сейчас будем храм строить. Он тогда строго к нам отнесся, что мы ничего не понимаем, а мы вас тут встречаем и его слушаемся». Вот такое пересечение произошло через много лет. Мне кажется, что для владыки и для отца Владимира это очень большая поддержка: то, что они сделали несколько десятилетий назад, не осталось бесплодным.
– Вы упомянули, что не во всех храмах, которые вы помогали восстанавливать, возобновилась богослужебная жизнь – не «зажглось». Почему?
– Просто из этих сел уже все разъехались – бывает, что стоит заброшенный храм в поле и три могилы, на которые раз в год приезжают. В других местах нужно чуть больше сил, надо уметь так вдохновить, как нас вдохновил наш батюшка Владимир. Правда, есть и такие примеры, когда кто-то из местных может воодушевить других: например, бабушка из села Буреломы в Тульской области сделала за свою жизнь пять абортов, но покаялась, взяла благословение у владыки и в вечернее время ходила по всему Ефремову с кружкой на груди и на собранные деньги поставила пять окон в храм.
– Отец Димитрий, как Вам удается в широкой палитре деятельности в качестве настоятеля, пастыря, директора школы и миссионера уделять время Вашей «малой Церкви» – семье?
– Это один из важных вопросов пастырского богословия. Есть радикально разные подходы у духовников-священников в отношении того, насколько семья священника должна быть включена в жизнь прихода. Я знаю много примеров того, как батюшки разрываются между храмом и домашней работой.
Знакомству со своей супругой Машей я, к слову, тоже обязан Свято-Тихоновскому университету. Маша – дирижер-хоровик, она выпускница факультета церковного пения ПСТГУ и духовное чадо отца Владимира. Единомыслие, которое у нас с ней есть, позволяет нам спокойно и целенаправленно заниматься всеми приходскими проектами. Например, с самого начала у нас было взаимное понимание, что русскую духовную традицию надо передавать детям через народные и авторские хоровые произведения, через церковное пение.
Кроме того, наша школа сразу была построена как школа-полупансион – с учетом проблематики многодетных, когда не хватает сил, рук, транспорта: в школе четырехразовое питание, большое количество кружков. Конечно, хочется уделять больше времени и внимания своим детям, найти какой-то баланс. Нашим малышам тяжело дался период, когда мы ждали освящения храма, долго к этому готовились и были очень заняты. Это был один из тех особенных моментов, когда молишься и взываешь к Господу в надежде, что Он увидит эту жертву и как-то поможет с детьми, потому что времени мы им, конечно, уделяем недостаточно. По крайней мере, мы знаем, что в школе у наших детей есть хорошие друзья и дети не чувствуют себя ущемленными. Но, что даст этот наш опыт, посмотрим лет через двадцать.
– Отец Димитрий, в апреле исполнилось 10 лет со дня Вашего рукоположения. Недавно на портале «Богослов» было опубликовано исследование протоиерея Николая Емельянова «Кризисы и этапы в жизни священника». Согласно классификации отца Николая, Вы вступаете в период «зрелого священства»…
– Нет, я еще не зрелый пастырь. Мое внутреннее ощущение: стою и что-то делаю на пересечении разных возможностей. Мы еще находимся под впечатлением от постройки и освящения храма, но уже задумываемся, что делать дальше. Очевидно, что нельзя останавливаться. Из ближайших планов – хочется увидеть, что со школой все нормально, что концепт школы правильный и что мы сможем ее развивать и делиться опытом. В детстве я как-то услышал фразу: «Если не умеешь молиться, хотя бы стой ногами». Продолжая эту мысль, можно сказать, что если не можешь быть духовным человеком, то хотя бы что-нибудь строй: это немножко поддерживает.
Беседовала Ксения Белошеева
Написать в редакцию: infocom@pstgu.ru
Подписаться на Telegram-канал ПСТГУ
иерей Димитрий Крутов
