На очередном заседании медиевистического семинара при кафедре романо-германской филологии историко-филологического факультета ПСТГУ, состоявшемся 1 марта 2021 года, выступила с докладом профессор кафедры, ведущий научный сотрудник ИМЛИ РАН, доктор филологических наук и доктор Сорбонны Людмила Всеволодовна Евдокимова, руководитель проекта «Генезис литературного текста в период позднего Средневековья и раннего Нового времени: взаимодействие стилей и жанров", поддержанного грантом Фонда развития ПСТГУ.
Семинар был посвящен размышлению над проблемой авторского поэтического текста в эпоху Средневековья на примере пятой канцоны провансальского трубадура XII века Джауфре Рюделя «Lanquan li jorn son lonc en mai».
"Благодаря изданию Д. Рюделя, осуществленного Р. Т. Пиккенсом, медиевисты знают, сколь сложной была история текстов его песен, сохранившихся во многих редакциях, и сколь сильно менялся в них текст песен: его издание показывает это с особенной наглядностью, поскольку он публикует не отдельные разночтения (как делают многие издатели), но полный текст всех редакций. В высшей степени важно, что основываясь на тщательном сравнении рукописей сохранивших песен Джауфре (некоторые из них были привлечены здесь впервые) и последовательном рассмотрении всех разночтений, Пиккенс пришел к выводу: в случае Джауфре издатель не располагает достаточными данными для того, чтобы установить, каким был авторский, так сказать, «аутентичный», текст его песен.
Для каждой песни можно установить лишь часть синтагм, входящих в состав строф, тогда как другие синтагмы с равной вероятностью могли быть представлены разночтениями, встречающимися в двух или нескольких старейших рукописях.
Если порядок следования строф в этих рукописях менялся, нельзя с уверенностью признать аутентичным лишь один из них. Подчеркнем, что в случае Джауфре различный порядок строф, как и некоторые другие разночтения крайне значимы для общего смысла песен (как, в частности, для песни №5 о далекой любви).
Заключения Пиккенса идут вразрез с теорией Карла Лахманна, согласно которой установление аутентичной рукописи или же связанного с ней протографа признается возможным. В соответствии с этой теорией, в течение десятилетий определявшей подготовку изданий средневековых текстов, издатели уделяли первостепенное внимание ошибкам, которые совершали писцы в ходе распространения текста; классификация ошибок позволяла определить семьи и группы рукописей, отношения между которыми графически изображались в виде древовидного графика – стеммы. Во главе древа помещалась наилучшая рукопись, считавшаяся наиболее близкой к оригиналу – та, текст, который казался наиболее «свободным» от ошибок. Если же и она содержала, по мнению издателя, ошибочные или неясные места, то они исправлялись и прояснялись либо с помощью других рукописей, либо с помощью конъектур.
Пиккенс показывает, что издатели, действовавшие в соответствии с этой теорией, исходили из существования только одного автографа для каждого памятника, – автографа, следовательно, который считался во всем подобным авторской рукописи Нового времени, которую писатель собственноручно представляет в издательство. Между тем средневековый поэт сочинял в иных условиях: в допечатную эпоху, слагая свою поэму устно, которая затем воспринималась и распространялась таким же образом; с этими важнейшими характеристиками сочинения и распространения песен коррелировала и «подвижность» текста песен, – Пиккенс последовательно соотносит свое исследование текстов Джауфре с этим кардинальным понятием средневековой поэтики, введенным П. Зюмтором.
Пиккенс предполагает, что Джауфре, скорее всего, «авторизовал» для каждой песни не один автограф, но, быть может, две или три различных редакции: он мог менять текст стихотворения в зависимости от публики, опускать одни синтагмы и вводить другие, совершенствовать и улучшать песню по ходу дела: «Подводя итоги, следует сказать: нет возможности определить, какое из [...] стихотворений было автографом Джауфре; речь идет не об одном автографе, но о многих автографах. Проблема состоит в том, что перед издателем – две различные редакции одной и той же песни – два разных стихотворения, вероятно, написанных Джауфре. [...] Мы в состоянии установить лишь формальную и языковую основу песни, но не стихотворение в собственном смысле слова. Не существует абсолютно никаких возможностей для доказательства «аутентичности» некоторых важнейших языковых элементов [...] какие из них принять, а какие – отбросить – вопрос исключительно веры».
Однако и вне зависимости от степени участия Джауфре в различных редакциях, все они обладают особой целостностью, а тем самым и ценностью: это «полноценные и индивидуальные поэмы со своим собственным и уникальным содержанием, хотя все они имеют нечто общее и могут быть рассмотрены как редакции первоначальных шести поэм...». Завершая исследование рукописной традиции Джауфре, Пиккенс констатирует: «Подобно тому, как исторический Джауфре исчез и был замещен мифическим поэтом из "Жизнеописания"», так и его поэмы «навсегда утрачены и замещены многочисленными редакциями. Однако именно они и были реальностью для средневековой публики». В соответствии с этими заключениями, изложенными во введении, Пиккенс публикует каждую песню Джауфре во многих редакциях.
Деконструкцию теории Лахманна продолжил У. Паден в своей рецензии на более традиционное издание Дж. Кьярини (последний называет себя «неолахманианцем»), которое он сопоставляет с изданиями Пиккенса и Вольфа и Розенштейна, одновременно проблематизируя концепт «более сложного чтения», lectio difficilior. Этот концепт, важнейший для школы Лахманна, предполагает, что текст произведения в ходе распространения систематически упрощался писцами; таким образом, если исследователь при подготовке текста сравнивает две синтагмы – более сложную для понимания и более простую, то «авторской» следует счесть более сложную.
Паден, со своей стороны, замечает: «Если разные писцы, исполнители и поэты меняли текст, кто сможет сказать, что при этом он неизменно становился проще? Кто возьмется утверждать, что поэт, сочинивший песню, всегда, в каждой детали выражался более сложным образом, чем его последователи? Не стоит ли за этим предубеждением, важнейшим для метода Лахманна, романтическое обожествление поэта? И если эта аксиома обусловлена мировоззрением, присущим определенному историческому периоду, можем ли мы в конце ХХ века рассматривать ее как адекватный инструмент для постижения поэзии XII века?».
Паден солидаризируется с точкой зрения Пиккенса: лучше признать невозможность реконструкции авторского текста, чем произвольно считать «авторским» текст, который им не является: «Прямой контакт с поэзией трубадуров, представляющийся идеалом, – как бы ни был он желателен и необходим для филологического проекта, – для нас недостижим. Текст трубадура рассеян, можно сказать, рассеян взрывом в многочисленных рукописных отражениях. Версия, которую мы читаем в определенный момент, – лишь условность; если мы наделяем ее фиктивным авторитетом, она всего лишь уводит нас прочь от слишком сложной реальности». Сравнение изданий показывает, заключает Паден, что «полную истину – подлинное "сложное чтение"» сообщает читателю только издание Пиккенса.
Как кажется, издание Пиккенса имеет значение для изучения большого числа средневековых текстов, по крайней мере, поэзии: можно только предполагать, сколь сильно изменились бы наши представления о поэзии трубадуров, если бы подобные издания были сделаны и для других поэтов" (из доклада Л. В. Евдокимовой).
В процессе обсуждения доклада выступила сотрудница НИУ ВШЭ Светлана Яцык с краткой презентацией номера электронного журнала Vox Medii Aevi, посвященного близкой проблеме, а именно — различным подходам к реконструкции (или отказа от таковой) протографа в медиевистике славистической и западноевропейской: лахманианству, бедьеризму и "новой филологии".
Семинар прошел в смешанном формате — очном и дистанционном, и собрал студентов и преподавателей ПСТГУ (К. Хэндерсон-Стюарт, К. А. Александрова, В. С. Макаров), НИУ ВШЭ (Н. М. Долгорукова, С.Яцык), МГУ (М. А. Абрамова).
