Традиционно историография истории Русской Церкви рассматривает XVIII – начало XX вв. в качестве монолитного “синодального” периода. Основой для выстраивания понимания того, “чем” является история Русской Церкви и “что” является маркером тех или иных ее исторических трансформаций при таком рассмотрении до сих пор является историко-институциональный подход. Однако очевидно, что такой подход оказывается не чувствителен к трансформации мышления, которое зачастую отнюдь не следовало за развитием институциональной номенклатуры. И именно изучение ментальной истории – то есть того, как историческая реальность отражалась в общественном сознании – обеспечивает связанность истории как формы социальной эпистемологии (при этом историко-интитуциональный подход акцентирует внимание на разрывах – “начале и конце” бытования тех или иных институциональных форм). Методологияистории понятий, еще не прочно вошедшая в научное поле отечественных исследователей, до сих пор практически не применялась в изучении истории Церкви. Между тем уточнение базовых понятий в самых разных сферах, особенно в изучении исторического мышления, несомненно является ключом к пониманию тех социальных и интеллектуальных процессов и трансформаций, которыми была богата отечественная история в Синодальный период.
Язык и ключевые понятия, возникающие в общественно-церковном пространстве Синодальной эпохи (духовничество, пастырство, духовное сословие, ученое монашество, монастырь в миру, община, соборность, интеллигенция и др.) выступали инструментами, с помощью которых очерчивались представления о сакральном и секулярном, нормальном или кризисном, описывались и оформлялись индивидуальные и коллективные идентичности в рамках Русской церкви. Исторические понятия воспринимаются исследователями зачастую исходя из категорий сегодняшнего времени, чем создается ложное представление как о системе мышления отдельных исторических персонажей, так и о целых общественно-церковных дискурсах (например, с точки зрения современной лексики, мы с легкостью можем говорить о “церковной интеллигенции”, в то время как в конце XIX в. это словосочетание по ряду социальных, политических и культурных причин выглядело скорее оксюмороном или некоторым пока неосуществленным проектом).
Кроме того, историческая семантика позволяет глубже понять и в чем-то переосмыслить историю институтов, выделив некоторые закономерности, которые еще нуждаются в проверке: к примеру, возникновение и развитие понятия «Соборность» на определенном этапе “приводит” к Собору 1917-1918 гг.; актуализация понятия «община» в риторике середины XIX в. “приводит” к церковным проектам “коммунитарного” типа (братства, церковные общины, “монастыри в миру” и т.д. - умножающиеся в начале XX в.); понятие «харизма», которое появляется в русском лексиконе в начале XX в., в некотором смысле предопределяет трансформацию представлений о церковном авторитете, которая дала знать о себе уже в эпоху кризиса церковно-государственных отношений 1920-1930 гг., в частности, в рамках движения иерархов, “непоминающих” митр. Сергия (Страгородского).
