В третий день работы конференции "Монарх и монархия" состоялась работа секции «Император Николай II и Русская Православная Церковь»
PDF версия
16 ноября 2018 года, в третий день работы конференции «Монарх и монархия», состоялись секция «Император Николай II и Русская Православная Церковь» (модератор протоиерей Георгий Ореханов).
Работу секции открыл доклад Ф. И. Мелентьева (ГАРФ) «Русское духовенство эпохи Великих реформ в восприятии великих князей Николая и Александра Александровичей». Известно, что Николай I прежде всего стремился воспитать в детях внешнее благочестие, а его супруга — внутреннее. Определенное влияние на будущего Александра III имели неоднократные встречи с святителями Филаретом (Дроздовым) и Игнатием (Брянчаниновым). Тем не менее, Александр II не разрешил сыну участвовать в похоронах свт. Филарета. Большое влияние на общество и наследников оказала книга свящ. Иоанна Беллюстина «Описание нравов сельского духовенства», обращающая внимание на его бедственное положение. Члены Царской семьи начали осознавать важность образования для духовенства.
Далее выступил заведующий кафедрой миссиологии ПСТГУ А. Б. Ефимов с докладом «Император Николай II и Великая Княгиня Елизавета Федоровна». Он обратил внимание на то, что Елизавета Федоровна с момента знакомства всегда была одним из ближайших людей для императора и его семьи. Особо была подчеркнута ее идея о том, что только самоотверженное служение может спасти Россию. Святая говорила: «Когда Бог дает возможность и здоровье, чтобы служить Ему, это и есть счастье». Важным было и ее резко отрицательное отношение к Г. Распутину, которого она называла злом и бедой, а его убийство расценивала как «патриотический акт».
Третий доклад «Проблемы церковно-государственных отношений в России (по материалам предсоборной дискуссии XX в.)» прочитал сотрудник ОНИРПЦ ПСТГУ К.В. Ковырзин. В предсоборной дискуссии на эту тему в основном высказывалась мысль, что Церковь должна быть свободна, автономна от государства, но пользоваться его поддержкой и защитой. Участники дискуссии искали баланс в отношениях Церкви и государства. В общем можно сказать, что они разделились на две стороны: сторонников епископоцентричного подхода (называемого также канонической реставрацией) и сторонников церковного демократизма. Сторонники первого подхода стремились к симфонии, но понимаемой уже в условия того времени.
А. В. Соколов (Государственный Эрмитаж) посвятил доклад теме «Падение монархии в России: Февраль 1917 года и православное духовенство». Основное внимание было направлено на недостатки церковной жизни, обусловленные подчинением государству. Главным образом это было связано с тем, что духовенство стало восприниматься не как пастыри, но как чиновники.
Незадолго до революции у правительства даже возникла идея создания приходских сберегательных касс, которыми должны были заниматься сами священники или их помощники. Такие меры, конечно, не способствовали повышению авторитета духовенства.
Автор также подробно рассмотрел отношение Святейшего Синода к отречению императора. Вопреки распространенному мнению, синод вовсе не стремился к этому и реагировал на стремительные события Февральской революции достаточно медленно. Кроме того, новое Временное правительство запретило монархическую пропаганду и пыталось вводить жесткие меры против монархистов, в том числе и духовенства. Некоторые священники арестовывались даже по подозрению в пропаганде свергнутого строя. С другой стороны, некоторая часть духовенства поддерживало новую власть и надеялось, что она освободит Церковь от «казенщины». В общем можно заключить, что Святейший Синод как ведомство отреагировало на отречение так, как должны были поступить любые чиновники при смене начальства.
Доцент МГУ и ПСТГУ Ф.А. Гайда сделал доклад на близкую тему: «Николай II, Святейший Синод и Февральская революция 1917 г.» Он указал на то, что после появления свободы слова в 1905 г. положение Церкви в прессе стало постепенно ухудшаться. Предела это достигло в 1912 г., когда в прессе стали обвинять Церковь в том, что она агитирует прихожан (в основном крестьян) голосовать за определенные партии (прежде всего, черносотенцев). Были даже слухи, что в Думу будет избрано 300 священников. Это все были удары по репутации Церкви. При этом царь и его семья выглядели как ответственные за это положение дел.
Духовенство, особенно высшее, понимало, что оно ничего хорошего не получит от любой революции, учитывая исторический опыт Франции и других стран. Было небольшое количество левых в духовенстве, но не среди епископов. Воззвание Церкви в защиту императора было бы невозможно, потому что митр. Питирима (Окнова) как первенствующего члена Синода сразу бы арестовали и, возможно, убили. Новые власти подозревали в основном армию и Церковь в контрреволюционном настрое. Полномочия кн. Львова были больше, чем у царских обер-прокуроров, потому что никто его не проверял.
В июне 1917 г. уже был указ об отделении школы от Церкви. Его преемник Карташев еще в 1905 г. отошел от Церкви и стал сторонником «духовного христианства». После эмиграции он, впрочем, изменил свои взгляды. Временное правительство считало, что Церковь должна доказать свою верность новой власти.
Секцию завершил доклад протоиерея Георгия Ореханова «Дуxовный облик последнего русского Императора». Мы можем констатировать полярность во взглядах на Николая II у его современников и историков. Он понимал, что не может соответствовать идеальному образу, созданному его отцом. В начале правления он с трудом стал заниматься государственными делами. Трудно сказать, насколько твердо император мог отстаивать свою точку зрения. Он почти всегда старался действовать мягко, что могло казаться слабостью.
Во время Первой мировой войны были свидетельства, что присутствие и слова императора приводили к воодушевлению и военным успехам. Иногда, например при обсуждении еврейского вопроса, он говорил, что не считает, что может взять на себя ответственность за вынесение решения. Также государь говорил, что никогда не делал того, что противоречило бы его совести. Мы не знаем, какая именно была реакция Николая II на отлучение Л.Н. Толстого. В переписке с К.П. Победоносцевым он упрекал его в том, что он не показал ему текст отлучения в готовом виде.
Третий доклад «Проблемы церковно-государственных отношений в России (по материалам предсоборной дискуссии XX в.)» прочитал сотрудник ОНИРПЦ ПСТГУ К.В. Ковырзин. В предсоборной дискуссии на эту тему в основном высказывалась мысль, что Церковь должна быть свободна, автономна от государства, но пользоваться его поддержкой и защитой. Участники дискуссии искали баланс в отношениях Церкви и государства. В общем можно сказать, что они разделились на две стороны: сторонников епископоцентричного подхода (называемого также канонической реставрацией) и сторонников церковного демократизма. Сторонники первого подхода стремились к симфонии, но понимаемой уже в условия того времени.
А. В. Соколов (Государственный Эрмитаж) посвятил доклад теме «Падение монархии в России: Февраль 1917 года и православное духовенство». Основное внимание было направлено на недостатки церковной жизни, обусловленные подчинением государству. Главным образом это было связано с тем, что духовенство стало восприниматься не как пастыри, но как чиновники.
Незадолго до революции у правительства даже возникла идея создания приходских сберегательных касс, которыми должны были заниматься сами священники или их помощники. Такие меры, конечно, не способствовали повышению авторитета духовенства.
Автор также подробно рассмотрел отношение Святейшего Синода к отречению императора. Вопреки распространенному мнению, синод вовсе не стремился к этому и реагировал на стремительные события Февральской революции достаточно медленно. Кроме того, новое Временное правительство запретило монархическую пропаганду и пыталось вводить жесткие меры против монархистов, в том числе и духовенства. Некоторые священники арестовывались даже по подозрению в пропаганде свергнутого строя. С другой стороны, некоторая часть духовенства поддерживало новую власть и надеялось, что она освободит Церковь от «казенщины». В общем можно заключить, что Святейший Синод как ведомство отреагировало на отречение так, как должны были поступить любые чиновники при смене начальства.
Доцент МГУ и ПСТГУ Ф.А. Гайда сделал доклад на близкую тему: «Николай II, Святейший Синод и Февральская революция 1917 г.» Он указал на то, что после появления свободы слова в 1905 г. положение Церкви в прессе стало постепенно ухудшаться. Предела это достигло в 1912 г., когда в прессе стали обвинять Церковь в том, что она агитирует прихожан (в основном крестьян) голосовать за определенные партии (прежде всего, черносотенцев). Были даже слухи, что в Думу будет избрано 300 священников. Это все были удары по репутации Церкви. При этом царь и его семья выглядели как ответственные за это положение дел.
Духовенство, особенно высшее, понимало, что оно ничего хорошего не получит от любой революции, учитывая исторический опыт Франции и других стран. Было небольшое количество левых в духовенстве, но не среди епископов. Воззвание Церкви в защиту императора было бы невозможно, потому что митр. Питирима (Окнова) как первенствующего члена Синода сразу бы арестовали и, возможно, убили. Новые власти подозревали в основном армию и Церковь в контрреволюционном настрое. Полномочия кн. Львова были больше, чем у царских обер-прокуроров, потому что никто его не проверял.
В июне 1917 г. уже был указ об отделении школы от Церкви. Его преемник Карташев еще в 1905 г. отошел от Церкви и стал сторонником «духовного христианства». После эмиграции он, впрочем, изменил свои взгляды. Временное правительство считало, что Церковь должна доказать свою верность новой власти.
Секцию завершил доклад протоиерея Георгия Ореханова «Дуxовный облик последнего русского Императора». Мы можем констатировать полярность во взглядах на Николая II у его современников и историков. Он понимал, что не может соответствовать идеальному образу, созданному его отцом. В начале правления он с трудом стал заниматься государственными делами. Трудно сказать, насколько твердо император мог отстаивать свою точку зрения. Он почти всегда старался действовать мягко, что могло казаться слабостью.
Во время Первой мировой войны были свидетельства, что присутствие и слова императора приводили к воодушевлению и военным успехам. Иногда, например при обсуждении еврейского вопроса, он говорил, что не считает, что может взять на себя ответственность за вынесение решения. Также государь говорил, что никогда не делал того, что противоречило бы его совести. Мы не знаем, какая именно была реакция Николая II на отлучение Л.Н. Толстого. В переписке с К.П. Победоносцевым он упрекал его в том, что он не показал ему текст отлучения в готовом виде.
